Июньский шрам

Фото: xn----ctbdcioqwjbcvn.xn--p1ai

Осколки войны. Тайна отцовского молчания

Накануне 22 июня, когда мы чтим память миллионов погибших в Великой Отечественной войне, хотим поделиться с читателями «Огней Енисея» трогательной историей, рассказанной Любовью Петровной Дружининой – ​другом редакции и активистом городского Совета ветеранов.
Любовь Петровна поведала о своем отце, Петре Андреевиче Коровченко, участнике Великой Отечественной войны, посвятившем жизнь Дивногорску. История, рассказанная с глубокой теплотой, отражает силу духа целого поколения. Это и часть истории Дивногорска, написанной потом и кровью, трудом и любовью к родной земле.

Сколько себя помню, восхищалась, насколько стойким, смелым и решительным было поколение моего отца. Мы с братом Женей знали, что папа воевал на фронте. Но где проходил его боевой путь, по каким тропам он прошагал, нам было неведомо. Да что там! Мы не особо знали, какие у отца награды, так как хранились они хоть и аккуратно сложенными, но не на виду. Отец редко говорил о войне, оставившей в его памяти след – ​глубокий и нестираемый, словно шрам от осколка, застрявшего в теле.
Петру Андреевичу было всего 20 лет. Он едва успел ощутить вкус взрослой жизни, когда пришлось отложить все мечты и броситься в самую гущу страшной бойни. Спустя годы из рассекреченных архивов нам станет известно, что П. А. Коровченко служил в 231-й стрелковой роте 75‑й гвардейской дивизии. На первый взгляд, всего лишь номера, но за ними годы беспрерывных сражений, испытаний на грани человеческих возможностей. Папа сражался честно, выполняя все приказы. А однажды, рискуя жизнью, спас командира. Этот подвиг оказался записанным в сухих строках военных документов, не отражающих и сотой доли его мужества.

Папа принимал участие в боях за освобождение Украины. Переправа через Днепр стала поворотным пунктом в его военной судьбе. Здесь отец получил тяжелейшее ранение. Трудно представить, что испытывал двадцатилетний юнец, глядя на правую руку, висящую на тонкой ниточке плоти. Казалось, это конец. Но врачи, словно волшебники, собрали его заново. Пётр вернулся на фронт. Однако война снова его настигла, нанеся очередное увечье. На лечение Коровченко отправили в один из госпиталей Красноярска. Здесь отца, словно первоклассника, учили писать левой рукой. Долго не получалось – ​он нервничал, ругался, отказывался выводить буквы. Но со временем левая рука покорилась, и отец научился превосходно писать. Почерк был прекрасный, в разы лучше, чем при письме правой рукой. В Красноярске Пётр встретил весть о Победе.

Здесь же встретил, как выразится позже, лучшую девушку на свете – ​Ольгу Павловну, с которой вскоре поженились и подарили нам с братом жизнь. Мы родились в Хакасии, в Бограде, где память о войне тоже жила в каждом камне, в каждом рассказе. А в 1961-м, вскоре после полёта Гагарина, переехали в Дивногорск. Отец долгое время работал в торговле, ведь после госпиталя он не только женился, но и с красным дипломом окончил торговый институт. Позже в Дивногорске немало лет проработал в «Красноярскэнергопромстрое». К труду всегда относился честно и добросовестно. Также относиться к своим обязанностям приучал и нас с братом. А ещё личным примером родители показывали нам ценность семейных взаимоотношений. В нашем доме всегда царили взаимопонимание и любовь. Я ни разу в жизни не видела, чтобы мама с папой поругались или, упаси Господь, поссорились.

Запомнился один случай, который, словно вспышка молнии, озаряет воспоминания об отце. В июне 1964 года в Дивногорске, на набережной, где мы жили доме № 17, гремела музыка. К пристани причалил белый теплоход, украшенный флажками. Прибыл Вальтер Ульбрихт, канцлер Германии. Эта яркая картина до сих пор перед глазами. Мы с братом, еще совсем маленькие, бежали домой, рассказывая о важном событии. Услышав о прибытии немца, отец изменился в лице. Оно, обычно невозмутимое, вдруг стало жёстким и безжизненным, как скала, побелело, губы крепко сжались. Слёзы, первые и единственные, что я видела на его глазах, шокировали меня. Папа плакал! И у меня словно земля ушла из-под ног. Опомнившись, отец ушёл в другую комнату и долго не выходил. Казалось, он искал укрытие, защищаясь от призраков прошлого. Этот эпизод стал ключом к пониманию его молчания, его нежелания говорить о войне. Отец её ненавидел. Ненавидел зверства фашистов, которые те творили на Украине. Потому никогда о ней и не рассказывал. Воспоминания хранились не в словах, а в глубоких морщинах на лице, в сутулой спине, в каждом вздохе, исходящем из израненной груди. Ежегодно врачи извлекали из его тела всё новые осколки – ​осколки войны, продолжавшие терзать его даже спустя десятилетия после окончания боевых действий. Раны, не дававшие покоя, привели к инфарктам. Неизвестно почему, но папа был уверен, что умрёт именно в июне – ​месяце, который на всю жизнь остался для него самым страшным месяцем в году. Случилось так, как он и предсказал. В 1989 году 23 июня в возрасте 64 лет папы не стало. Он умер, унося с собой в вечность воспоминания о проклятой войне с фашизмом. Мы, его потомки, с гордостью храним в сердцах память о его подвиге, мужестве, любви. Каждый год я несу портрет отца в «Бессмертном полку», помня, что мы обязаны сберечь мир, за который он, как и тысячи других солдат, был готов отдать жизнь.

Подготовила Ольга Гаманович (АП)
Фото из архива Л. Дружининой